Интервью с Сашей Пономарёвой |
История :: Интервью :: Легенды :: Унисон :: Видео Саша Пономарёва - очень известная в 90-х годах личность, постоянная участница ДМов, обладательница красивого сильного голоса. Особенную известность Саше принесло участие в легендарной серии номеров под общим названием "Танго Волкову". Об участии в творческой жизни МатМеха мы и расспросили Сашу.Интервью было взято в 2005-м году. Саша, ты, наверное, больше всего известна МатМеховцам по серии с условным названием "Танго Волкову". Скажи, пожалуйста, когда было первое танго? С.: Я точно помню, что в тот год было два спектакля, а посередине был блок песен, который мы писали Юлей Юрьевной Михайловой. И сдаётся мне, что это был тридцать, наверное, седьмой год, первое танго. (прим. ред.: Саша ошибается, где-то на 60 лет) Да, мне кажется, что я его уже видел. С.: А ты когда? Первый видел 36-й. Первый курс. С.: Мне кажется, мы начали историю выступлений на ДМе, наверное, это был 94-й год. Мы - это Унисон имеется в виду, но я имею в виду не то, что начинали, может быть, Унисон когда-то до этого на ДМах и выступал, но... А Унисон когда образовался? С.: ...был пробел... Где-то году в 87-м наверное? С.: Унисону в этом году, в 2005-м, исполнилось 18 лет. Ну да, как раз получается 87-й, как я угадал! С.: Тогда ещё была, как ты понимаешь, комсомолия, пионерия и совдепия, и в этой связи был фестиваль студенческих отрядов. И у нас этих отрядов было целый вагон. Да, до сих пор висят. С.: Да, стендов висела целая куча, и тогда все эти отряды действовали более или менее. Из них было N строительных и два педагогических, Унисон и Сказка. Я поступила в 89-м году и в 89-м же году, по-моему, по осени, я единственный раз попала на практически последний фестиваль студенческих отрядов, потому что в 90-м году Союз развалился вместе со студенческими отрядами. Я скажу честно, я плохо всё помню, мне было 16 лет, приехала я из провинции и у меня была такая огромная куча впечатлений, поэтому я очень плохо помню. Интересный вопрос про эти слёты ССО... С.: ФСО, фестиваль студенческих отрядов. ...или ФСО; кто-то говорил, то ли Ушаков, то ли ещё кто-то, что когда-то вот именно эти слёты - это было круто, а выступления на ДМах не очень котировались. С.: Да, да, совершенно верно. Тогда этот смотр, в смысле, фестиваль студенческих отрядов, - это было, наверное, самое большое и капитальное мероприятие. Потому что ДМ - это ты фактически своими силами, - тогда не было принято, чтобы в ДМе принимали участие другие факультеты, ну, сейчас-то приглашают всех, кого можно, чтобы лишь бы кто-нибудь выступил, - тогда всё было не так, тогда выступали только своими силами, и сам ДМ шёл натужно. Тогда ещё были другие преподаватели, тогда же очень многие преподаватели играли в КВН, писали песни, стояли на сцене... Сейчас это время уже миновало, к сожалению... Тогда ДМ был коротким, - не таким длинным, как сейчас, на целый день, - качественным, но это всё равно делалось фактически одной и той же группой людей. И тогда тоже ДМ забивали всякими танцами, была некая студия танца у нас в ДКН, руководимая тоже студенткой какой-то, потом студия детского танца, всех их приглашали на ДМ, но с других факультетов людей не принято было приглашать. Поэтому ДМ как-то так и проходил. А вот фестиваль студенческих отрядов я помню совершенно чётко - выступления отрядов были короткими, минут по 10, максимум 15, то есть никто полтора часа на сцене, как сейчас, не стоял. Сейчас, последние несколько лет, запретили, по-моему, больше 20-ти минут. С.: Да? Просто когда мы Унисоном выходили, у нас всегда это было часа на полтора, не меньше, один спектакль, другой спектакль... Мы всегда страдали в какой-то степени гигантизмом... Вот. И тогда, конечно, в эти 10-15 минут народ вкладывал всю фееричность, которая у него есть. И я помню, что было много стройотрядов, о которых я даже не подозревала, поскольку все они были с разных факультетов, у физиков было полно отрядов, у химиков были отряды, у нас было полно отрядов, они как калейдоскоп менялись на сцене, я помню, что это было страшно весело и очень прикольно. С таким восхищением мы смотрели и не понимали, КАК люди могут САМИ, своими силами писать такие капитальные сценарии, ставить такие шоу, играть на всех инструментах, петь на все голоса и так шутить, как там кто-то шутил типа Жени Калинина с химического факультета. Это было, конечно, очень ярко. Потом наступило затишье. Затишье наступило достаточно длинное, потому что я на ДМ в 90-м году я не пошла, я даже не помню почему, может, к какой-нибудь контрольной по Потепуну готовилась. То есть, я не просекла пафос вот этого ДМа. Ну, ДМ и ДМ, ну, мало ли, что это такое. А потом в 91-м году я попала в Унисон, на втором курсе. Те ДМы, я уже не очень помню, я помню, что помимо ДМа на Неделе было очень много мероприятий, и мы все любили ходить в большей степени на КВН между преподавателями и студентами. Нам было интересно это смотреть, и тогда действительно была команда, Семёнов был, Смирнов, Зою Дмитриевну туда-таки заткнули, Коломойцеву, хотя она очень сопротивлялась. Против них выставлялась команда студентов, в которой были, естественно, и сказочники и унисоновцы, поэтому мы ходили за них просто болеть. В 94-м году или в 95-м году, - это можно уточнить, у меня дома где-то валялась какая-то статейка по поводу история выступления Унисона на ДМе, но мне кажется, что в 94-м, - к нам пришла в общагу какая-то девочка, не помню кто, один из организаторов Недели МатМеха, и сказала, мол, что за фигня, у нас каждый ДМ из года в год выступление студии вот этого танца, потом выступление студии рисунка, выступление студии баскетболистов и сказочники, что это, мол, вас так много, а вы ничего не можете. (на самом деле посмотрела я по статейке - было это в 92-м году) А мы тогда были с Викой Скомаровской, ну, в смысле, я у неё была в гостях, либо она у меня, как-то нас вместе застукали. Вика была в то время комиссаром отряда. И она говорит, что такое, девчонки, вы хоть чего-нибудь можете по жизни? А у нас тогда не было и даже мысли такой - вылезать на ДМ, потому что творчества хватало и в лагере, с головой. Поэтому мы даже не думали выходить на сцену, раз, во-вторых, мы очень боялись, потому что одно дело выступать перед детьми в лагере, которые тебя любят по определению, потому что ты их вожатый, по крайней мере, относятся к тебе с должным уважением и не будут в тебя кидать тухлыми помидорами, потому что ТЫ их вожатый. А совсем другое дело - выходить на ДМ. Причём ДМ тогда был совсем другого плана, тогда не было ни плоских шуток, ни пошлостей, а выходили люди и пафосно начинали шутить на математические темы, и всем это было весело. В общем, был уровень на порядок повыше. Поэтому мы, конечно, страшно замахали руками и сказали, ой, идите вы, мы ничего не можем. Была тогда у нас такая Татьяна Александровна Аверина, она хорошо играла на пианино и музыкальная очень девочка была. Она в том году, кажется, аспирантка уже была, то есть, она была постарше нас. И она сказала, девчонки, да что ж вы, давайте возьмём пару песен, просто выйдем и споём. У нас всегда в отряде были поющие люди, так вот сложилось почему-то, хотя никогда не отбирали по способностям, просто так получалось, что было несколько человек, которые вполне себе недурно пели. И мы тогда с Викой и говорим, а действительно, песни мы и так поём на каждом сборе, что нам, трудно что ли, нам нетрудно, только кому это интересно? И вот я не помню, Вика ли настояла на том, что такая политика будет более плодотворна для отряда, если мы всё-таки напряжёмся и выйдем... И мы спели несколько песен, среди которых был тот самый "Маразм крепчал". И на удивление залу понравилось, может быть, потому что эти вот шутки математические были разбавлены чем-то другим. Никаких тухлых помидоров и воплей "уйдите со сцены" или "уберите этих девочек" мы не услышали. И тогда на следующий год, видимо, окрылённые предыдущим успехом, мы решили чего-то писать и написали мы тогда некую "Музтачанку" - по аналогии с очень модным тогда "Музобозом", который вел Иван Демидов. Был просто коллаж их песен на студенческие темы, соединённых каким-то конферансом, произносимым парой ведущих. А в 95г. мы осмелели вконец и написали уже вполне полноценный спектакль про студента Фукса, гротескно показан был МатМех в разных странах: МатМех в Китае, МатМех в Грузии, МатМех там, МатМех сям. Естественно, с соответствующим колоритом. Фукс бродил по всем этим разным МатМехам, пытался получить зачёт и нигде ему не удавалось его получить, потому что ничего не учил, пытался на халяву проехать. Но там всё было динамично, там не было единого сюжета, а была одна и та же ситуация - студент не может сдать зачёт или экзамен, но с разным колоритом. Греческий университет из этого спектакля Вот в 96-м году была Вобла. И наверное, первое танго Волкову было либо в 96-м, либо в 97-м году. (Точно в 96, там помимо воблы был спектакль про Бога, и между ними был набор песен с первым танго). День рождения Унисона проходит до ДМа, поэтому люди разбивались на группы - одна группа готовила спектакль к ДМу, одна группа готовила спектакль на лагерную тему ко дню рождения и третья группа готовила либо то, либо то, чего ей нравилось. Ну, в зависимости от количества народу, потому что как раз в 95-м году у нас в отряде было ровно шесть с половиной человек. Шесть и ещё половинка, которая уже не училась, душой была с нами, но работала, поэтому не могла в ДМах участвовать. В лагерь ездила, а вот факультетскую жизнь вести не могла. И получилось, что группа, которая должна была писать спектакль к ДМу, несмотря на свою малочисленность, написала три спектакля. Они все были небольшие, но абсолютно разные. Взяли известные сказки типа золотой рыбки, аленького цветочка и собаки на сене и переделали это всё на МатМеховскую тему. Не долго думая, оставили тот же сюжет, просто где-то кому-то вместо цветочка надо было конспект раздобыть, в золотой рыбке была старуха, которая всё хотела стать деканом, и прочее. Мы сели, подумали и решили, что каждый из этих спектаклей - так себе, но можно попробовать из них сляпать один. Вот и сляпали одну большую "Золотую Воблу". И вот мне кажется, что это был, наверное, первый год когда было танго. Кусочек сценария "Золотой воблы", первая страница Как родились танго? Родились они очень просто. Мы сидели с Михайловой у неё дома.... Вас по-прежнему было шесть? С.: Нет, тогда было побольше уже, мы набор сделали. Ты тогда была обычным унисоновцем? На руководящих постах не была? С.: Да. А я никогда не была необычным. И это было уже после окончания тобой МатМеха? С.: Да, я закончила МатМех в 94-м году. А в 95-м мы первый раз, по-моему, вышли с этим Фуксом, в 96-м была Вобла, и в этом же было первое танго. Танго родилось так. Мы сидели с Юлей Юрьевной у неё на кухне. Я точно помню, что у нас было написано два спектакля. Это где "Это Плисс он ничей"? С.: Да! С.: Да, между ними, значит, и были песни с тангами. Только я не помню, что мы сначала показывали, - сначала наверное Плисса, а потом Воблу или Бога. А между ними был вот этот блок - мы поняли, что надо вставить хоть одну песню между спектаклями, потому что было бы непонятно, выступление, разорванное напополам. Надо связать это всё какой-то связкой. А Юлия Юрьевна у нас девушка всегда такая была, у неё очень хорошо был подвешен язык, она могла выйти и лопотать со сцены, сколько хочешь, ну понятно, по придуманной канве, но писать текст ей было необязательно. И тогда почему-то - ну какая-то, может, была болезненная или близкая тема для нас - мы решили написать связку в виде монолога главного врача психо-невралогического диспансера. Который, собственно говоря, недалеко находится. Эта идея выродилась в блок песен, между которыми говорил этот глав. врач или заведующий. Он представлял, какие пациенты у них бывают и откуда они все сюда попали. Она очень лихо говорила, просто замечательно это вела. И родилось несколько песен. Песня студента, который зачёт по физкультуре не может сдать, бегает в июне между соснами на лыжах. Песня о том, как Голузина отправила очень умного первокурсника на жёсткую кровать диспансера, потому что ему не удалось с 38-й попытки сдать зачёт. Какие-то темы, которые близки к МатМеху, а тема несданного зачёта или экзамена близка любому факультету. Вся фишка была в том, чтобы упомянуть кого-нибудь, ну, естественно, Голузина с Подкорытовым были упомянуты. Тогда Зоя Дмитриевна ещё была замдекана, она была по первому-третьему курсу, то есть, она была наседка такая, все её любили. Но после неё на четвёртом курсе студенты попадали понятно куда. Под крылышко Андрея Анатольевича, который уже с таким рвением со студентами, конечно же, не цацкался. Поэтому возникла такая ассоциация, что одна из студенток, уже более-менее старшего курса, не может получить очередное направление, потому что все сроки вышли или разы она уже исчерпала. Она идёт, значит, и пытается признаться Андрею Анатольевичу в любви и тем самым выпросить направление. Тогда была очень в моде Лайма Вайкуле, все эти пикадилли, и мы под неё написали песню. Песня была написана очень быстро, потому что просто в некоторых местах нам надо было вставить слово "Волков" и переписать всё это на тему зачёт-экзамен-направление-любовь. И надо было обязательно упомянуть, что там ещё и Зоя Дмитриевна сидит, которая мешает процессу, естественно, поскольку она там третий лишний. Не знаю, как так получилось, что меня это ещё и петь заставили, "кто же это будет петь, как не ты", а что я - да мне по барабану, пойду спою, тем более, я уже вышла к тому моменту из-под крыла Андрея Анатольевича. Поэтому какого-то страха я вообще не испытывала на эту тему, может, поэтому меня и попросили. Я вообще никогда с Андреем Анатольевичем и не сталкивалась по большому счёту в те времена... Это только когда преподавать начала - стала захаживать с дурацкими орг. вопросами, а он - человек терпеливый, всегда выслушает, ответит, поможет. И почему-то эта песня пошла на ура. Очевидно, из-за непосредственности, я не скажу, что это смелость, потому что студенты всегда шутили над преподавателями... Я понимаю, что Голузина никогда, наверное, не ходила на ДМ, но я почти уверена, что она в курсе, что над ней шутили на каждом ДМе. А Волков всегда там сидел, я уж не знаю, в силу того, что он хотел там сидеть, или в силу того, что его заставляли. И когда это всё прозвучало, все очень сильно возрадовались почему-то и сказали, что всё это хорошо и круто. И на следующий год почему-то все решили, что необходимо писать ещё одно танго. Ну, я даже его написала, мне не жалко. Понятно, что сказали, петь опять его будешь ты. Нехорошо, если будешь петь не ты, потому что Волков уже ждёт, что будешь петь ты, ну хихи-хаха. Тогда появилась у нас Наташа Платкова, которая уже стала командирствовать (прим. ред.: Унисоном) к тому моменту, кажется. И поскольку она была ещё в профбюро, она с Волковым часто встречалась и контактировала по профкомовским и деканатским делам, это было большое непаханое поле для шуток на тему "давай танго, тебя уже ждут" и так далее. На следующий год мы спели второе танго. И на третий год уже все ждали следующего. Ну, бог троицу любит, и мы решили, что напишем последнее, и об этом в этом танго споём, что ну не каждый же год писать, потому что тема-то на нуле, тема та же самая, я вас люблю, а вы меня нет, преподаватель сволочь, дайте направление, ну и Зоя Дмитриевна, опять же, не по теме тут сидит. Я не помню, к моменту третьего танго, ушла ли она... А, нет, она ушла, когда должно было быть четвёртое, про него я отдельно расскажу. В третьем, последнем танго мы спели ему, что это последний раз, типа "это танго я пою для вас последний раз". Это была из Остапа Бендера песня "может быть, вы скажете кому-то где-то на закате ваших лет". Да, второе танго было оформлено в такой коллаж, там было что-то типа маленького спектаклика, который показывал, как студенты готовят ДМ, когда собирается в профкоме оргкомитет, начинают рвать на себе волосы, что же делать, что же делать, ах ох, этого нет, того нет, Вася, ты отвечаешь за "Что? Где? Когда?", Петя, ты отвечаешь за то-сё. Было обыграно, что комендантша не даёт проводить репетиции, потому что надо субботник провести, ну и всё привязано к тому, что Волков сказал, что у четвёртого курса сессия в мае месяце, поэтому извиняйте, господа, никакого ДМа не будет. Ну и ясное дело, вспомнили, что у нас же есть Саша, она пойдёт, ему споёт, и он всё разрешит.. Видимо, в 2000-м году Зоя Дмитриевна ушла с факультета. Кстати, я тогда была аспиранткой, то есть, я имела какое-то отношение к Волкову, он какие-то бумажки мне подписывал, я помню-помню, что я его шантажировала, говорила, ах, Вы не подпишете бумажки, будет вам ещё одно танго, гораздо смелее, чем те два первых. Ну, в шутку естественно. И вот четвертое танго мы написали Волкову, он должен был исполнять его Зое Дмитриевне, он просил её то ли не уходить, то ли вернуться (то ли она к тому моменту уже ушла, то ли вот-вот собиралась, не помню). Самая проблема была не танго написать, потому что с этим у нас проблем никогда не возникало, а самая проблема была - Волкова уговорить. Я помню, мы пошли, нас было несколько человек, мы очень широко улыбались ему, делали "ку" всё время и просили его это исполнить. Он, надо отдать ему должное, человек совершенно не ломающийся, он сказал, как говорила одна наша девушка из Унисона на просьбу "ну, напиши, Лена, сцену" - "ну, я-то напишу, но вам это говорить". Вот так примерно сказал и он - я-то, конечно, выйду. Но вам за это отвечать. При условии, что Андрей Анатольевич, как говорится, абсолютно не обладает ни слухом, ни голосом (в смысле, музыкальным), но самое страшное, что у него нету даже чувства ритма, когда он может хотя бы в нужный ритмический рисунок хотя бы речитативом что-то проговорить... это было похоже на дрессировку натуральную. Я не помню, кто у нас сидел за роялем, Оля Лебединцева, что ли. Тогда был момент, когда у нас не было нормально играющего человека, и мы могли обратиться в "Сказку", там была такая девочка Оля Лебединцева, она хорошо играла на фоно и могла нам подыграть. Был у нас ещё такой Максим Николаевич, может быть, Максим Николаевич тогда сидел (в смысле, за фоно)... Он тоже шикарно играл на фоно, но он, к сожалению, в Унисоне очень недолго был. Так вот, буквально глядя ему в рот и махая вот так вот руками, когда ему какой слог проговаривать, мы его дрессировали. Ну, как-то мы его надрессировали, при условии, что он хотя бы попадал полторы строки, и Оля могла хотя бы подстроиться под него, если что. Конечно, совсем другая ситуация случилась, когда он вышел на сцену. Кто на сцене стоял, знает. Во-первых, ничего не видно, потому что зал чёрный, свет бьёт тебе в лицо, фонист сидит не перед тобой, ты его вовсе не видишь, он сидит где-то сбоку, и самое страшное - что фонист не слышит тебя, как правило. К сожалению, у нас не такой звук в зале, чтобы аккомпаниатор слышал. У него нет дополнительного динамика, все динамики от него отвернуты, и он слышит только своё фоно, которое громыхает как можно громче, потому что его должен услышать весь зал, а тогда мы микрофон в фоно не ставили, тем более, что Андрей Анатольевич негромко поёт. Когда он вышел на сцену, Алексей Михайлович Кондратьев стоял между первым рядом и сценой, и как сурдопереводчик махал руками, когда Волков должен был вступать. Было, по-моему, три куплета, длинные были куплеты, это было тоже танго Бендера, не помню уже какое. Текста я уже вообще не помню, я помню только смысл - просьба к Зое Дмитриевне, чтобы она не уходила или вернулась, что-то такое, что он будет себя хорошо вести. И был длинный текст там, три полноценных куплета, кажется. Если первый куплет Андрей Анатольевич ещё старался как-то смотреть на Алексея Михайловича, слушать Ольгу за фоно, пытаться хотя бы что-то услышать... Или Максима... я не помню, может, всё же Максим был, - мы просили его, чтобы он давал хорошие такие аккорды, чтобы хотя бы ритм какой-то выбивался. Если это был Максим Николаевич, он такой немножко творческая душа была, то есть, он не аккомпаниатор, а он именно... Солист. С.: Да, солист, он очень хорошо играл и классно импровизировал, может и из-за этого... В общем, начиная со второго куплета, Андрей Анатольевич уже никуда не смотрел, потому что он понял, что это совершенно бесполезно: надо было смотреть в три места сразу; конечно, это очень тяжело, тем более, для человека, который никогда на сцене толком не стоял. То есть, он мог встать и сказать, я приветствую вас, какое-то вступительное слово, а вот именно как солист, как певец, декламатор или артист, он не был, видимо, никогда в своей жизни. Поэтому, начиная со второго куплета он начал говорить, так, как говорится. Ну, все поняли, что это танго, и все поняли примерно, на какой мотив. Волков просто читал стихи, которые были написаны в качестве танго. И почему-то, - я думаю, не потому, что это было как-то некачественно сделано, - это вызвало просто бурю восторга. Наверняка тематика была актуальная к тому моменту, потому что все, конечно, очень жалели, что Зоя Дмитриевна ушла с этой должности, ну плюс, конечно, Андрей Анатольевич на сцене и не со вступительным словом, а с номером, творческим более или менее, это было круто. И вот на этой строке мы решили вообще всю эту историю с тангами завершить, потому что она себя исчерпала. Новую тему, такую же веселую, мы придумать не могли. А непосредственно танцевать его не вытаскивали? У меня такие были воспоминания. Или там просто пара танцевала? С.: Да, на заднем плане танцевала пара. В первом танго, по-моему, на заднем плане не танцевали, а два последующих на заднем плане танцевали. У нас была тогда пара, которая профессионально занималась, и они могли, запросто. Но он - не танцевал, я думаю, он бы этого не пережил. (смеётся) С.: Думаю, ему хватило танго. Где может ты участвовала? С.: Много где. Я не помню, когда я последний раз на сцену вместе с Унисоном выходила. Это был Гамлет, наверное.. Но то был уже не Унисон. Нас тогда представили как выпускников МатМеха, потому что писали-то это мы Унисоном, причем Унисоном старым, который уже не имел отношения к новому. Мы это писали старой компанией на день рождения Унисона, к 13-летию отряда. Нас просто всегда приглашали на день рождения отряда, и чего-то нас сбрендило написать, как говорил Всеволод Львович, он потом объявлял на ДМе, что "а не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира". Решили мы написать вот этого Гамлета, таки замахнуться на Вильяма нашего Шекспира. Замахнулись. Написали. Тогда в этом старом Унисоне было очень плохо тоже с народом, потому что народу было мало, написать-то это ладно, это одно дело, а самое-то дурацкое-то - поставить, писать может несколько человек. А для постановки надо, чтобы было столько человек, сколько героев, плюс аккомпаниатор как минимум. В тяжёлой ситуации приходилось меняться за роялем, всех учили играть хоть что-нибудь, человек, который не занят, что-то бренькал на рояле. И когда мы показали это на ДРе Унисона, почему-то все пришли в восторг. А на самом деле это такой, я бы сказала, немножко внутреннего пользования спектакль, но все были очень довольны. А с ДМом, по моим представлениям, вышел небольшой промах Не столь удачный текст, сколь удачная должна была быть игра, которую тяжело рассмотреть с далекой сцены. Мимика, там, какие-то жесты мелкие, которые не так видны. То есть, это не был спектакль-шоу, когда выходят красивые девочки, начинают танцевать канкан, это видно всем издалека и всем нравится. Это был спектакль, где основную нагрузку несла внутренняя какая-то атмосфера, и, конечно, её трудно было вынести на большой зал. И почему-то этот спектакль по моим представлениям на ДМе не покатил. Тем более он был тоже не короток, он был минут сорок-сорок пять. Из него были вырезаны кое-какие достаточные пошлые и фривольные места, которые мы... ну, была такая у нас пора, когда мы как-то этим увлекались... как у любого взрослеющего ребёнка, наверное, - рано или поздно он пишет плохие слова на заборе, потом со временем проходит. Вот у нас, мне кажется, была пора, мы любили это очень, именно пошлость, не похабность, а такую лёгкую пошлость, когда можно найти другой смысл, третий смысл там и так далее. И мне кажется, что это, в принципе, один из удачных очень спектаклей, потому что, по-честному, мы до сих пор все разговариваем цитатами из этого спектакля, хотя прошло уже сколько... пять лет, в двухтысячном году он был написан, пять лет прошло, и я до сих пор его помню и знаю наизусть практически. На любую жизненную ситуацию всегда найдется цитата из спектакля. Иногда люди из другой среды просто не понимают, когда просто брякаешь что-то оттуда, так, от балды. В нём вам помогали Ушаков и компания? С.: Да. Когда мы поставили спектакль для внутреннего пользования, - понятно, что свои всегда простят, - естественно, что мы брали тех людей, которые у нас были, которых мы упросили выделить время для репетиций. И конечно, не все эти люди хорошо соответствовали своим ролям или не все могли выделить ещё больше времени, чтобы репетировать это на ДМ. И в качестве Мефистофеля... не Мефистофеля, а этого, как его, Полония! Просто Ушаков был в своё время Мефистофелем, в бородатом каком-то 90-каком-то году, я его всё время так Мефистофелем и зову. Вот, в качестве Полония нам нужен был актёр. И Горация, друга Гамлета, мы заменили на Севу Сухова. Сева-то видел этот спектакль и он с лёгкостью согласился играть Горация, тем более, там была такая роль, он был мужчина голубой, а для Севы это... там есть над чем поработать, в том смысле, что он очень любит делать образ. Он с удовольствием делал этот образ, микрофон вытирал всеми частями тела. А с Вовой Ушаковым было очень просто. Я просто сняла трубку, у меня был его телефон, я позвонила, - мы так более или менее общались, поэтому для него это не было таким уж суперским сюрпризом, - и сказала, что Вова, вот такое дело, не хочешь ли ты этим заняться. Послала сценарий в электронном виде, он его почитал и тоже без проблем согласился. Надо сказать, из серии "как легко работать с профессионалами", и про Вову и про Севу это можно с лёгкостью сказать, потому что он был на одной, максимум двух репетициях, он был занятой человек, работал и жил уже в городе, и ему было неудобно сюда ездить. Репетировали мы это, в основном, в Петергофе. Пару раз мы собирались в городе, у кого было фоно, и этого Вове хватило, чтобы вполне справиться, совершенно спокойно. Я не знаю, может он такой талантливый, или он просто дома выстроил себе образ, все эти мизансцены, куда пошёл, чего махнул, в итоге - Полоний был чудесен. Хоть, мне кажется, это был один из удачных наших спектаклей, но почему-то я слышала диаметрально противоположные мнения о нём. И я сама, - пожалуй, это был первый и последний раз, после этого я на сцену ДМа не выходила, - когда я поняла, что зал не принимает... Обычно стоишь и чувствуешь, что перевес в сторону тех, кому нравится, каким-то локатором, не знаю, каким местом, чувствуешь. А тут я поняла, что зал не принимает... Я, например, так расстроилась, что после спектакля вообще собрала манатки и уехала домой, то есть, я ни на ДМ не осталась, ни на какие там посиделки, ни на что, просто развернулась и ушла, потому что мне так грустно стало, мне почему-то казалось, что этот спектакль должен пройти, а он не прошёл. Кто-то, наоборот, говорил, что это шикарный спектакль, что он его выучил наизусть, цитирует и распространил всем своим друзьям, кто-то сказал, что это полная чушь и совершенно непонятно, какой дурак это выпустил на ДМ. Мнения разделились. Ну, а культовые спектакли, это Вобла... это, пожалуй, один из последних спектаклей, когда Унисон ещё пытался соблюсти некоторую традицию в следующем смысле. Мне казалось, что то самое первое выступление на ФСО, которое я видела (и Унисон в том числе выступал на том ФСО), меня поразило тем, что Унисон мог в красивые, чётко сложенные стихи, - где нет рифмы палка-селёдка, где строчки не гуляют, - какие-то очень известные цитаты из очень известных мест вложить Так, что цитата ровно там должна стоять, и никаких междометий, когда слогов не хватает, не вставлять. Рифмовать известные вещи, оставляя фразу абсолютно без изменений, но вкладывая её в стих, вот этим, я помню, я была потрясена. Там был какой-то очень древний спектакль про Кису Воробьянинова, брильянты... тот ФСОшный, первый, который я видела, спектакль-то был на 10 минут, но всё было шикарно, всё было, все пели, выходили девочки, строились, 30 человек, канкан танцевали, тра-та-та, вот это было шоу! Шоу плюс красивый стих - фантастика! Саша Пономарёва поёт песню в знаменитом спектакле Унисона "Золотая вобла", ДМ-35 Я уже потерялся, это где было? С.: Это ФСО, 89-й год, последнее ФСО, и единственное, которое я видела. В том числе Унисон там был? С.: Да. Там же были отряды с физфака, с химфака, с МатМеха. Я ж тогда Унисона не знала вообще, я просто выделила для себя именно выступление Унисона тем, что я поразилась, как они все известные фразы, типа "ну где брильянты, говори", из фильма прямо взяли и вставили в стишки, причем очень клёво вставили. Мне тогда казалось, что это и есть конёк Унисона. И вот этот 36-й, то есть 96-й ДМ, Вобла - это, пожалуй, одна из последних попыток этот стиль выдержать. Именно там зарифмованные теоремы были, в этой вобле звучали. Они были, пожалуй, последними теоремами, которые вообще кто-то когда-то писал... После этого мы этого не делали, но надо сказать, что до нас - я не знаю, а после нас - я не помню, чтобы это кто-то делал. Спектакль про воблу - достаточно канонический для Унисона, и наверное, один из последних таких канонических. Потом, ну понимаешь, всё менялось, в том числе и конъюнктура менялась, потому что, если раньше на ДМе сидели такие ботаники, в основном, которые хихикали от каких-то математических шуток и веселились, узнавая, что это и есть теорема Коши в своей формулировке, только в песне, со временем на ДМ стал приходить клёвый простой народ с бутылкой пива за пазухой, который не преминул бы тут же её распить, чего-то крикнуть, развеселившись, через часик, или подогревшись ещё дома. То есть, публика такая больше ориентированная на шоу. Если хочешь, что называется, интеллекта поднабраться, иди на "Что? Где? Когда?", а на ДМ я пришёл развлекаться, со мной рядом красивая девушка и бутылка пива, хрен ли ты мне тут что-то такое умное толкаешь. То есть, над математическими шутками продолжали смеяться единицы, и в основном, это были преподаватели и те избранные студенты, которые ещё пытались что-то понять. Остальные просто, - не потому что они дураки, - и не пытались понять, ведь они не за этим сюда пришли. И после этого как-то никто не делал этого, в частности, не рифмовал теоремы. Всему своё время. Пожалуй, на этом спектакле и кончилось то время, которое было для спектаклей, как-то связанных с математикой, не тем левым боком, что я студент МатМеха, и поэтому со мной в разных местах происходят разные ситуации, а в том смысле, что вспоминали великих математиков, фамилии их куда-нибудь пытались завернуть, вспоминали, как ты учился на первом курсе, что там в курсе матанализа тебе удавалось и чего нет и как тебя задолбали все эти теоремы и так далее. А потом уже уклон был в другую сторону - ориентироваться на то, чтобы было красочно, феерично. Вот, после Гамлета я уже не выступала на ДМах, а два последних года я вообще на ДМах, к стыду своему, не была. Кого бы ты могла назвать из Унисона времен твоего активного участия, из ярких личностей? С.: Конечно, Вика Скомаровская, она активно очень участвовала, потому что она была, во-первых, комиссар отряда, а во-вторых, она у нас была такая пиарщица. Тогда же была контра между Сказкой и Унисоном, ну такая контра, что каждый считал себя круче. Я даже не понимаю, чего делили-то, делить-то было нечего, это ж не грант, не лот, ничего. Делили, может быть, влияние. Делили даже место для рекламной компании у баобаба! Вот вам половину баобаба, нам вот эту половину. Раз нам непафосная задняя, то нам вот ещё вот эту стену, а вам, раз у вас пафосная передняя, вот ту дальнюю, - понимаешь, до такого маразма дело доходило! Я помню даже, что один раз, кто-то, то ли мы, то ли они, решили наклеить рекламу на потолок, и потом был скандал, что потолок не обсуждался в делёжке, и что это вроде как противоправно. И Вика, надо ей отдать должное, я не знаю по каким причинам, может у неё были на то какие-то личные причины, и жила она вместе с девочкой из Сказки в одной комнате... но она всегда старалась более гибко подходить к вопросу конфликта, не то, что она была миротворцем таким, но она всегда старалась такую непонятную агрессивную энергию, которую мы про себя в кулуарах выливали на Сказку, сгладить. И наоборот, я помню, что даже проводили тогда КВН со Сказкой, мы против Сказки, проводили какие-то совместные чаепития на которых, под Новый Год, например, они показывали спектакль и мы показывали, то есть такие шаги примирения были, хотя непонятно, в чём вражда-то была. Ну неважно, Вика, конечно, много сил положила в Унисон, абсолютно точно, будучи неплохим комиссаром. Я, конечно, снимаю, как говорится, шляпу перед ней. Как правило, всегда был активный командный состав. Комиссар Вика, командир у нас тогда был такой, не очень понятный, потом был Герман Олегович Семёнов командир, он по большей части предпочитал вкладывать свои силы в лагерь. Они так и делились - Вика на внелагерную работу, а Герман на лагерную. Потом пришла Наталья Платкова, она тоже очень много участвовала, и в какой-то степени в течение трёх лет на её плечах всё держалось. Они были вместе с Алексеем Кондратьевым, в тандеме, она была командиром, он был комиссаром, тоже достаточно много работали. Кроме этого Сева Сухов, он не был руководящим лицом, но он всегда был активным участников ДМа. Если конферанс - это сразу безоговорочно Сухов. С Сергеичем напишут, был у нас такой Сергеич, Сергей Сергеич Кожеченков, они были с Севой дружны и поэтому активненько могли взаимодействовать и писали вместе конферансы. А ты знаешь, пожалуй, это и весь костяк, наверное. Именно те, кто шёл из года в год, потому что каждый год были какие-то люди, которые участвовали, а потом как-то отходили от дел ДМовских. А что касается лагеря - очень долго после окончания университета, лет 8 наверное, ездили с нами Полина Евгеньевна Баскакова и Ирина Альбертовна Николаева - вот уж действительно яркие личности... Работали уже девчонки и в свой отпуск ездили в лагерь. Не на ДМе блеснуть, а на первую смену (самую трудную, кто знает - тот поймет), на самые сложные отряды, а то и старшей вожатой - не было им замены. Но все равно - приходили на Дмы, помогали - принести стул поставить, причёску сделать... спасибо - не бросали нас. У меня период в моей жизни, связанный с выступлениями на ДМе, замыкается на мой теперешний круг друзей, поэтому я из него всех хорошо знаю. Если посмотреть на записи, наверняка там найдётся ещё пачка людей. Но конечно, таких звёзд, как Вова Ушаков в Сказке, у нас фактически и не было, были любимцы типа Сухова, которые всегда выходили на сцену и которых все знали - ага, сейчас он будет шутить, поэтому все сразу веселились и хлопали в ладошки. Сухов, пожалуй, наш вот такой типа Ушакова. Такого плана, мегазвезда, будем говорить. А так все остальные были способны работать в команде. Наталья Евгеньевна, честь ей и хвала, была главный воспитатель молодёжи, она их брала и начинала дрессировать до тех пор, пока у всех не отвалятся руки, ноги, голоса, головы, мозги, дрессировала, пока тысячу раз ты не сделаешь то, что надо. Мы это могли прогонять до позеленения. Она с молодёжью работала, потому что старики, конечно, с одной стороны хорошо, они более опытные, не чураются на сцене стоять и, если отрубят микрофон, найдут выход из положения. Но с другой стороны каждый старик - это же гонор, понимаешь. Он-то лучше понимает, что ему делать. И если он сидит и хихикает в углу и мешает режиссёру, и режиссер на него налаял, он говорит, да ты вообще кто здесь такой, ты на меня бочку катишь, ты что, обалдел? Молодёжь в этом смысле более построена, они сразу встают по стойке смирно и начинают делать то, что ты их просишь, пусть не с первого раза, но хотя бы слушают тебя. Уж Платкова могла надавить авторитетом... Люди из руководящего состава были самыми активными участниками и в организации и в написании, потому что у нас не было никогда, чтобы, как в Сказке, например, Трушков с Ушаковым, сели вдвоём и написали спектакль. Мы так не могли, мы собирались, чего-то вопили, потом раздавали сцены, потом каждый приносил свою сцену, потом нескольким человекам это отдавали причёсывать. А так, чтобы как эти Мефистофеля в своё время написали... кстати, я вот ещё вспомнила - это был 94-й год, мой пятый курс, когда мы с Викой Скомаровской участвовали в сказочном спектакле. Это было большое достижение с Викиной стороны, потому что как бы во враждующий лагерь, спектакль... Наверное, в Сказке не было поющих девушек? С.: Совершенно верно. В Сказке был такой Игорь Трушков с Вовой Ушаковым, они были такие монстры уже, и двое молодых - это Скотников Олег и Дима Пшик. Это те люди, которые участвовали в том спектакле в главных ролях. И я помню, что у них возникла идея написать совместный спектакль, и случилось это после того, как они попали к нам то ли на совместный КВН, то ли это было чаепитие. Они же тоже про нас ничего не знали, Трушков с Ушаковым могли знать старый Унисон, тот, который Катя Остапенко, организовывала, их они могли помнить, а нас они не знали, потому что уже ФСО не было, каждый в своем чане варился, и кроме неприязни, мы ничего друг к другу не испытывали. К тому же - мелки мы были для них - мегазвезд... Они попали на совместное чаепитие или КВН и увидели, что у нас есть категория поющих людей, и все они девицы, потому что, надо сказать, поющих мужиков у нас почему-то не было никогда. Совершенно противоположная ситуация была в Сказке - там были более или менее поющие мужики, но абсолютно не было поющих девушек в тот момент. И я уж не знаю, кому из них пришла эта мысль, то ли Трушкову, то ли Ушакову, написать спектакль, и сделать знак примирения или, может быть, такой подоплёки люди и не собирались вложить, но во всяком случае, предложили нам совместный спектакль. Мы даже приходили и писали вместе сценарий, но поскольку Игорь, он очень такой... некоторых амбиций был по части своего литературного таланта, в смысле, и сейчас, видимо, есть, то он с такой лёгкой иронией относился к тому, что мы писали, ну понятно, у всех разные стили. Они всегда в прозе писали, мы - в стихах. Честно сказать, я не помню, в чём был этот спектакль, я просто совершенно точно помню, что в нём были песни, которые, разумеется, были в стихах. Я, Вика и Даша Бычкова, - у нас три девочки пели более или менее, мы пришли к ним, там сидят одни мужики, причём мужики там такие бородатые, в том смысле, что маститые. Трушков, который слова вставить не даёт, Ушаков, которого мы все знали, как монстра и супермегазвезду. И мы такие девочки-припевочки, сидим и молчим. Ну чего-то нам дали, мы пошли что-то написали, Даша недурно рифмовала. И вот мы принесли написанное, и это было как... вилку от чайника попытаться засунуть в usb-порт, нестыковка совсем получилась: они в одном стиле, мы совсем в другом. Причём мы тоже очень стеснялись, представляешь, одно дело перед своими, другое дело - перед Трушковым с Ушаковым, и ещё эти двое Пшик со Скотниковым, они не то, чтобы супермонстры, но они такие фееричные ребята. Пшик он вообще вот такой весь. И мы такие скромные, не из этой оперы слегка. И чего-то они переписали, чего-то оставили. Потом мы замечательно совершенно репетировали. Там была абсолютно избитая тема по поводу Бога и Мефистофеля, которые совращали студента Скотникова, который был сначала очень даже приличный, там матанализ учил, с Фихтенгольцем ходил, с Демидовичем. Бог был Трушков, разумеется. (хихикает) С.: Мефистофель, разумеется, был Ушаков, с чего я его теперь всё время Мефистофелем и называю. И он посредством Пшика, соседа Скотникова по комнате, пытался его сбить с пути, они с богом поспорили, чья возьмёт, - божеская или мефистофельская. совращали разными способами, сначала пьянкой... Кстати, с этим была шикарная история. По сценарию Пшик совращает соседа пьянкой, ему не удается, тогда он решил совратить пьянкой вместе с девочками. Девочки, понятное дело, были мы, нас туда и пригласили в этом качестве. Мы вместе с Пшиком должны были совратить Скотникова. Маргарита (Саша Пономарёва) охмуряет Фауста (Олег Скотников), самого серьёзного студента А у того якобы была девушка, возлюбленная, которую играла я. Даша с Викой были вот эти приглашённые девочки, которые должны были его споить шампанским. Конечно, на репетиции никто шампанское не открывал. Пшик должен был открыть бутылку, и, говоря какие-то слова, разливать это шампанское, и тут же его должны были пить. И естественно, никто не подумал, что бутылочку-то перед показом надо бы охладить. Поэтому, когда радостный Пшик начал её открывать, - а по сценарию он должен был глотнуть первым из этой бутылки, - у него полезла пена, значит, из бутылки вместе с пробкой, и когда он глотнул, - он был в таких маленьких круглых очках, - когда он глотнул, у него пена вылезла отовсюду - из носа, изо рта, и такое ощущение, что даже из... Из очков? С.: Да, из ушей, и с внутренней стороны очков, между глазами и очками была пенная завеса, он не мог открыть глаза, потому что ему защипало бы сразу от алкоголя. Ну и те, кто стоял на сцене, - это кроме Пшика был Скотников и Вика с Дашей сидели за столом, - они, конечно, испытали некоторый лёгкий шок вперемежку с очень сильным желанием рассмеяться, потому что было смешно. Пшик нашёлся, он так залез за каждое стекло с одной стороны, с другой стороны... Это была весёлая очень история, когда он прибежал потом с бутылкой за кулисы, его долго вытирали полотенцем, он, бедный, долго говорить не мог, потому что у него всё это в носу стояло, весь этот газ из шампанского. Я хорошо помню, что этот спектакль был одной из первых ласточек, когда контры между отрядами начали сходить на нет, потому что народ понял, что все достойны. Период юношеского максимализма подошёл к концу в тот момент. Забавно было участвовать в этом всем, потому что это был другой стиль. Вообще другой стиль. Мы тогда боялись, что мы потеряем свое лицо, если мы будем участвовать в каком-нибудь неправильном спектакле. Я с теплотой вспоминаю об этом времени, совершенно без негатива безо всякого. Мне очень нравится. Вот честно тебе скажу, к сожалению, из спектакля я помню только одну строчку из своей песни, которую я сама, по всей видимости и писала, и она неприличная. И помню совершенно точно, как я должна была Скотникова бить по лицу, потому что подстроено было, что Пшик привёл девицу, чтобы я пришла и увидела, что этот подлец нехорошо других девиц водит. Это было подстроено Мефистофелем, понятное дело. И за это я его должна была бить по лицу. В это время для меня это был просто нонсенс, потому что, я, во-первых, не знала Скотникова, во-вторых, я вообще пацифист по натуре, поэтому мне тяжело звездануть мужика по лицу, причём ставили это, конечно же, Трушков с Ушаковым, они страстно орали, что я должна ударить так, чтобы весь зал понял, что я его ненавижу, понимаешь. Причём бить я его должна была наотмашь, стояли мы оба лицами в зал, было тяжело не глядя попасть , по щеке.. На репетициях я как-то это делала вяло, но на выступлении получилось хорошо, потому что Скотников потом ходил держался за щёку и говорил... "Верю". С.: "Да, верю, ты сумела войти в роль хотя бы на выступлении", да и звук такой был неплохой. С этих пор мне, слава тебе господи, никогда никого не приходилось лупить на сцене, лупить или другую пакость подстраивать, мне было трудно. Вот была такая история дружбы Унисона со Сказкой. Я вообще не понимаю, чего враждовать, потому что других отрядов вообще не осталось на факультете, их всего-то было два. Какая там вражда была? Но я тогда была ярым, ну не то, что враждующим элементом, но мне почему-то, видимо, тоже в силу юношеского максимализма, казалось, что то, что мы делаем - это правильно, а то, что Сказка делает - это не интеллигентно, что ли, мы круче и умнее. Сейчас, конечно, смешно об этом вспоминать, но, тем не менее, чего отнекиваться, раз такое было. Так что времена были прикольные. Спасибо за интервью! Комментарии (6)
Саша, ЖЖОШ !
Автор: Трушков, 10.04.2007 привет!
Автор: Саша собственно..., 10.04.2007
Привет, ну ты как всегда - критикан... Я была тогда совсем молода, свежа и юна(томно закатывая глазки), могла от благоговения пред Вами и всеми иже с Вами и перепутать чего А просто мне все так запомнилось... А расскажи как ты про Мефистофеля помнишь?
Привет!
Автор: Вика, 13.04.2007
Спасибо на добром слове
Еще вспомнила, надо же...
Автор: Вика, 13.04.2007
А помнишь, Саша, мы ведь еще одно открытие делали - кабаре когда пели... Только год уже не помню - может 93-й?
помню-помню
Автор: Саша, 23.04.2007
конечно помню, только год не помню... Здорово мы тогда в платьях из проката, да на лестнице...
спасибо на добром слове. Автор: Юлия Юрьевна , 30.11.2007
Привет, наверное все это было, но было и еще... Я вКОнтакте фото вывесила на своей странице. Заходи, я скучаю)))
|
Воды, конечно, много, как всегда у Унисона, но про
подготовку Мефистофеля - бесподобно !!!!
Правда всё было совсем не так