Эта удивительная встреча состоялась 15 сентября 1988 года в Петровском зале Университета. Только 52 человека из 240, переступивших полвека назад порог Ленинградского Университета, удалось разыскать «оргкомитету встречи» - Виктору Григорьевичу Масалову, Павлу Семеновичу Лешакову и Борису Александровичу Жиглевичу.

Тридцать два из них смогли вновь собраться в стенах Университета. 32 из 240! Среди них 11 докторов и кандидатов наук, 2 лауреата Государственной премии, лауреат премии имени профессора Н. Е. Жуковского; Заслуженный инженер республики, заведующий кафедрой, замечательные инженеры и преподаватели вузов и школ; участник штурма Берлина, орденоносцы, защитники блокадного Ленинграда, ветераны Вооруженных Сил.

В Петровском зале состоялась беседа корреспондента университетской газеты со старостой курса Евгенией Михайловной Сатаниной (Провиной).

- Евгения Михайловна, как, чем жили, о чем мечтали, чему радовались, чему огорчались, как учились, как проводили свободное время студенты 1938 года?

- Время было, объективно, может быть, не самое весёлое. Но для нас, студентов-первокурсников, которым выпало счастье поступить в самый прославленный вуз страны, - Ленинградский Университет, это было самое замечательное время жизни. Мы все были удивительно увлечённые люди. Многие приехали из отдалённых уголков страны. Всей душой мы впитывали науки, впитывали город и его культуру. Ленинград не казался нам тогда очень уж большим городом. Да он и не был таким. Ленинградцы тогда были очень добрыми и дружными. Как теперь иногда говорят, это была особая нация. Мы обожали Невский. Стоя слушали Мравинского в филармонии. Готовились к лекциям прямо на набережной. Особенно любили Стрелку Васильевского острова...

- Евгения Михайловна, лекции не прогуливали? Только честно.

- Сегодня студенты не больно-то торопятся на лекции. А у вас, похоже, проблемы этой в 38-м не было. В чем тут дело, на Ваш взгляд?

- Для нас лекция была чуть ли не единственным источником получения самых современных знаний. Сегодня у студентов гораздо более широкие разноплановые возможности в этом смысле. Но, с другой стороны, ведь и лекции какие нам читали! А какие люди! Какие учёные! Григорий Михайлович Фихтенгольц, любимец студентов, если бы Вы его видели! Это был красивый старец, во сне такого не увидеть. А как читал! Исполнял! Он был прирожденный артист. Я всегда была убеждена, что он читает лично для меня. Если бы Вы слушали его лекцию, Вам бы казалось, что он читает лично для Вас.

Разговор об учителях продолжает Анатолий Григорьевич Павлюченков.

Анатолий Григорьевич прошёл путь от преподавателя военного училища до командира войсковой части.

- Среди наших любимых профессоров был Леонид Витальевич Канторович, который в то время ещё не был нобелевским лауреатом. Он всегда поражал нас постоянной погруженностью в свои научные мысли.

- Александр Данилович нашему курсу не читал, но я ходил слушать его лекции на старшие курсы. Кажется, в 25 лет он уже был профессором. Он был очень молодым человеком и очень живым. Со студентами общался запросто. Он читал свои лекции, разработанный лично им курс, в Большой Химической аудитории и любил устраивать там соревнования на перерывах со студентами: кто больше перепрыгнет ступенек, кто с места запрыгнет на кафедру. Кафедра закрывалась на ключ. И когда звенел звонок, он, чтобы не возиться с ключом и не задерживать лекцию, перемахивал через кафедру одним прыжком.

А Дмитрий Константинович Фаддеев? Он в своё время учился в Консерватории, и они вместе с Владимиром Ивановичем Смирновым играли на всех наших вечерах в четыре руки. Такие вот были профессора... Но самое главное, что они растили из нас исследователей, звали за собой творить.

По этим воспоминаниям можно судить о том, что слава Ленинградского Университета как учреждения уникального в смысле эмоциональной атмосферы, духовного единения профессоров и студенчества отнюдь не выдумка. Нам остается только мечтать о возрождении этих поистине великих традиций.

А с Анной Либмановной Фейгельман, старшим научным сотрудником ЦАГИ, мы говорили о периоде горьком и суровом не только для перешедших на 4-й курс МатМеха Ленинградского Университета студентов, но и для всей страны, о СОРОК ПЕРВОМ.

- Анна Либмановна, Ваш курс «распределял» по стране не Минвуз - война. Отсюда и естественный вопрос: как это было? Что Вам запомнилось из того времени, когда вы, студенты-МатМеховцы, были вместе в последний раз?

- Нашим первым и, наверное, наивным протестом против войны было то, что мы всей нашей группой 26 июня не пошли сдавать экзамен по немецкому языку. Попало, конечно. Потом пришлось всё же сдавать. А в первые недели войны многие студенты подали заявления в народное ополчение. Правда, часть из них направили не на фронт, а в военные академии и училища. А мы, студентки, работали сортировщицами при разгрузке судов с лесом, растаскивали крюками сосну и ель. Блокады ещё не было, кормили нас неплохо. Работали в охотку, в купальниках, полагали, что война вот-вот кончится. Вслед нам приговаривали: «Кому война, а кому и дача». Но уже скоро мы рыли под Ижорой противотанковые окопы. Тут уже было не до песен. Мы видели лица немецких летчиков, которые обстреливали нас на бреющем полете, а мы прикрывались лопатами... Потом зима. Каждый день ходили в Университет. Вначале были лекции, потом просто ходили...

Так было легче. Университет был для нас чем-то вроде убежища. Сидели на батареях, пока они не начали лопаться. Коридор здания Двенадцати Коллегий покрылся льдом, прямо на нём, бывало, лежали умершие студенты.

Потом в Университете были организованы курсы медсестёр. Девушки-студентки и старые профессора ходили разгружать баржи, и при этом все были активными донорами. Но умирали студенты, умирали и профессора. В 1942 году, когда открылась Дорога Жизни, ректор А. А. Вознесенский добился, чтобы Университет по Ладоге вывезли из блокадного города.

Разговор продолжают Бася Абрамовна Эльгудина (старший научный сотрудник ЦАГИ, лауреат премии имени профессора Н. Е. Жуковского первой степени) и Евгения Ефимовна Рябова (преподаватель Белорусского технологического института).

- Университет вывезли в Саратов. Мы работали там на всевозможных заготовках, платили нам натурой, и мы ходили продавать жмых на рынок. Страшно стыдно, но мы всё же не унывали: жизнь была интересной, если это слово здесь уместно. В Саратове в это время находился МХАТ, мхатовцы наш Университет уважали, давали нам контрамарки. Старый МХАТ - Андровская, Тарасова, Прудкин.

- А День Победы?

- Когда узнали, что война закончена, все студенты побежали в Университет. В Актовом зале собралось много людей. Вознесенский А. А. объявил об окончании войны. Все встали, подняли руки, хлопали, и долго кричали, минут пять. В 45-м же стали возвращаться наши товарищи...

По судьбам этих людей, по их же собственным словам, можно изучать историю страны. Судьбы эти удивительные и героические. .. Чтобы рассказать о них, нужно писать книгу, например, о совершенно невероятной судьбе Юрия Станиславовича Богданова, расстрелянного в 41-м фашистами под Гатчиной и... вернувшегося в 45-м в чине лейтенанта союзнической американском армии, проведшего в итоге 8 лет в сталинских лагерях, а затем ставшего доктором наук и профессором Белорусского университета.

Ещё один короткий разговор... С Полиной Ивановной Радченко - ведущим инженером ЦАГИ. Полина Ивановна долгое время работала с М. Л. Милем - прославленным конструктором вертолётов.

Мы шли по коридору здания Двенадцати Коллегий - это был непременный ритуал в этот день для ветеранов-МатМеховцев, которые именно в этом здании учились с 1938 по 1941 год...

- Если определить одним словом - это был парадный коридор. Вдоль всего коридора всегда стояли цветы, все было свежевыкрашено. Я ходила в туфлях с подковками и всё время чувствовала неловкость, было жаль натёртого до блеска паркета...

Нам, сегодняшним студентам и сотрудникам Университета стоит обратить внимание на состояние знаменитого коридора...

Не смог приехать на встречу, но прислал свое приветствие из Киева однокурсник Иван Константинович Сачков.

(Сачков И. К. после войны получил юридическое образование, полковник МВД в отставке.)

Первокурсникам 1938 года